odinochestvo

 

Литературный конкурс – конкурс фантастического рассказа

 

ФИО:  Конюхов Егор Олегович

Дата рождения:  01.02.1999 г.

Место рождения:   г. Стерлитамак, Республика Башкортостан.

 

О себе:  учусь в МАОУ «Гимназия №2» в 8 классе. Рассказы начал писать в 15 лет. Ранее нигде не публиковался.

 

 

Последний человек на Земле

 

 

«Сойдёмся на месте, где был его дом…»

По мотивам стихотворения Ильи Кормильцева «Последний человек на Земле»

 

– Деда, расскажи сказку!

Седоволосый старик посмотрел на своих маленьких настойчивых внуков поверх толстых стеклянных линз в старинной роговой оправе. Порой за ними было интересно наблюдать, но надоедали они изрядно чаще, чем удовлетворяли любопытство, направленное на изучение детства.

– Сказка будет перед сном, – сухо ответил семидесятилетний член большой семьи и уткнулся в газету двадцатилетней давности, словно был совсем чужой.

– Ну, дедушка! Ну, дедушка! – внуки начинали хорошо отлаженную психическую атаку.

– Прекратить! Я всё сказал, – от такого неожиданного вскрика слегка засаднило горло.

– Деда, мы были бы очень счастливы, если бы ты рассказал нам сказку… – не по-детски серьезно, с едва надутыми губками, сказала самая младшая.

– А вы знаете, что такое счастье? – из-под очков игриво блеснул серебристый огонёк азарта.

– Конечно! – ответили внуки хором.

– А ты сам-то знаешь? – хитро спросил старший.

– Я прожил долгую и трудную жизнь…

– Началось… – перебили его внуки, передразнивая усталую интонацию.

– И точно знаю, в чём заключается счастье, – твёрдо поставил свою точку зрения дедушка.

– А мы не верим! А ты расскажи! – почуяв удачное начало и хорошее настроение, возразили детишки.

– Счастье в бессмертии, – коротко, но многозначительно произнес старик.

– Как обыденно и меркантильно… – начал было разочаровываться старший внук.

– Нет, меня не поняли, – выразил свои мысли вслух владеть тапок – ровесников времён освоения целины и посева кукурузы.

– А мне всё равно интересно, – первый раз за вечер высказал своё мнение средний.

– Пожалуй, тогда продолжу… Так вот, счастье не в материальном бессмертии, когда можешь вечно жить, есть, гадить и всё такое прочее. Счастье в том бессмертии, которое проявляется в памяти потомков не только одного-двух поколений, но возможно, целого человечества. Как память о последнем человеке на Земле.

– Последнем? Человеке? – не поняли смысл мудрых слов внуки.

– Да, разве я не рассказывал вам эту историю? – искренне удивился полупещерный мудрец.

– Нет, но почему о последнем человеке? Разве мы не люди? – ответил и одновременно спросил за всех старший.

– В том-то и дело, что мы люди, а он человек и, к сожалению последний… Был… – с горечью вздохнул дед.

– Человек с большой буквы? – поинтересовалась внучка.

– Конечно нет! Какой человек станет именовать себя человеком с большой буквы? – риторически спросил старик.

– Расскажи нам эту сказку! Ну, пожалуйста! – взмолились все трое.

– Хорошо, я приберегал её на тот момент, когда вы вырастите, чтобы полностью передать память свою, но видимо. Сейчас более подходящее время…

И началось повествование…

…Давным-давно, когда небо не было серым, а весело сияло лазурью высоко над головой, трава, зелёная и сочная, водилась не только в салатах по праздникам и всё было чистым и ещё неразрушенным, в просторном поле, где сейчас возвышаются горы чёрного угля, стоял дом… Большой, деревянный, крепкий… Не сперва все видели, что он одноэтажный, настолько дом был высок… Он стоял на краю деревни, единственным чердачным окном, обращённым на восход, вёл все остальные дома, низкие и скромные, туда же, к светлому, казалось бы, недалёкому будущему. Как ледокол и утлые баркасы за его спиной…

В доме этом жил приятный запах свежих обтёсанных брёвен из гордой и благородной корабельной сосны и человек. Один. Тот самый. Последний. Сын другого человека, о котором я вам расскажу как-нибудь в другой раз. Жил и искренне любил то место, где живёт. Может быть, даже жил этим местом. Скорее всего, так оно и есть. Иначе он не был бы человеком, тем более последним. Как-то так… Теперь вы с ним немного знакомы.

Однажды, далёким туманным утром, человек встал и вышел из дому. Оглядел свой огород: картошка, картошка, картошка… Картошка насколько хватало глаз. Да, не смейтесь, человек её  очень любил. Аппетитный луг у реки. Оглядел свой дом, околицу деревни… И остолбенел: жители, собрав нехитрый скарб, покидали свой уютный хутор. У человека возник вопрос: почему? С ним он и обратился к проходившему мимо мужчине лет тридцати. Тот молча указал рукой, покрытой задеревеневшими мозолями, на север.

Полуночная сторона горизонта окрасилась ярким заревом пожара. Горело что-то большое или горело чего-то очень много. Людям было страшно. Непонятно почему, но они твёрдо знали, что нечто, устроившее этот ужасный утренний костёр, непременно скоро будет здесь. И сделает то же самое с их жилищами, которые они очень любили. Но инстинкт самосохранения оказался сильнее…

Все уходили. Молча оборачивались, окидывали взглядом в миг опустевшие дома сквозь плотную занавесу пыли, струившуюся бежевой змеёй по главной деревенской дороге, дотрагивались до берёзовых брусьев околицы и уходили…

Уходили навсегда…

Все, кроме последнего. Он не поддался на уговоры мужчины с особенными морщинками-лучиками вокруг глаз, который показал на причину всеобщего бегства.

Он не мог уйти просто так. Человек вообще не мог уйти. Его не понял бы отец. Да и сам себя он бы не понял. Не зря же он человек. Тем более последний. Тем более на этой Земле.

Человек, единственный из всех, смахнул скупую слезу, сжал крепко-накрепко кулаки и пошёл домой. За секунду оказался внутри, осмотрел всё внимательным взглядом, примечая каждую деталь, будто навсегда запоминая. Открыл подпол и спустился туда, а спустя минуту вынес на свет настоящий пулемёт из чёрной воронёной стали, снова ушёл в темноту и вытащил тяжёлый деревянный ящик с патронами. Это оружие было единственным наследством, которое после себя оставил дед человека. Поговаривают, что он был родом из великого города красных листьев, но об этом я тоже расскажу в следующий раз.

Человек занёс пулемёт и боеприпасы на чердак и поставил перед круглым окном без стекла. Опять спустился вниз, запер дверь и заблокировал её дубовым шкафом для надежности, запахнул пудовые железные ставни и хотел уже подняться на главный рубеж своей маленькой импровизированной крепости, но в последний момент спохватился и взял с собой белый лист бумаги, простой карандаш и большую старую икону, остро пахнувшую церковным маслом. Залез на чердак, сбросил вниз приставную лестницу и запер крышку, положив на неё ящик с патронами.

Оставались последние небольшие приготовления. Человек заправил ленту в пулемет, дуло которого смотрело через окно на восток, едва высовываясь за пределы самодельного укрепления. Оттуда, по его расчётам, должно было явиться нечто. Над головой, слева от себя, человек повесил икону. Изображённые на ней женщина и маленький ребёнок просто не могли оставить его в столь трудную решающую минуту. Смелый обитатель дома-бастиона взял чистый лист бумаги и крупными, жирными буквами угловато вывел карандашом: «Сюда никто не войдет.»  В конце не было восклицательного знака, просто точка, твёрдая и несокрушимая.

Теперь всё было полностью готово. Оставалось лишь ждать…

Томиться оказалось недолго. Уже через час горизонт слегка вздыбился клубами пыли и ярко-огненными всплесками. Расстояние сокращалось всё больше и быстрее. Человек разглядел красные высокие зловещие фигуры. Медлить больше было нельзя, и он открыл огонь. Они, будем называть их так, потому что никто никогда так и не узнал природу этого явления, явно не ожидали такой встречи. Разъярённые до предела, они пытались подобраться поближе, но не могли. Я не знаю, почему им не пришло в голову простое решение: обойти дом с другой стороны или просто сжечь на расстоянии, как они часто поступали с другими строениями. Вряд ли причиной этому была обычная глупость. Вовсе нет.

Они иссякали и умирали под сумасшедшим натиском свинцового града. Но тел на поле брани не оставалось. Они исчезали в безумном громком крике, оставляя после себя всего несколько капель густой красной жидкости. Но их было очень много. До самого захода Солнца человек не снимал пальца со спускового крючка. Закат был обагрён их кровью, если её можно назвать таковой.

После последнего душераздирающего вопля наступила звонкая тишина, и человек не сразу понял, что враги просто-напросто кончились. По крайней мере, пока.  Он на негнущихся ногах подошел к иконе, упал на колени и стал молиться. Горячо, с истинным проявлением веры, незатейливо, по-простому, но молитва эта исходила из самой глубины сердца, совсем так, как учил его некогда отец.

Человек встал, подошел к окну и с грустью увидел, что пора снова приниматься за дело. На этот раз дом шли атаковать другие. Ещё более высокие, но бледно-белые и скупо молчаливые. Мерно надвигаясь, ничего не делали, будто считали, что благородный белый спасёт их от всего.  Падали под пулями без единого звука, а над телами, превращавшимися  в кучки крупных снежных хлопьев, вился молочный пар. Никаких криков, абсолютное ничего. Единственным  источником шума был грохот, издаваемый несмолкающим пулемётом.

Становилось по-настоящему жутко. Когда другие иссякли, человек снова пошёл молиться. Ещё сильнее и старательнее, чем в прошлый раз. Это помогло. Ужас отпустил горло и отступил назад.

Но своим чередом наступали третьи…

Не крича и не молча. Они шептались тихим шелестящим звуком между собой, словно сообща обговаривали правильную стратегию. Небольшие, синего цвета, третьи не шли напролом, а гнали в первых рядах самых рослых и сильных, когда же очередная атака разбивалась о гордый деревянный утёс с пулемётом на вершине, третьи откатывались гулкими волнами назад. Перед смертью они недовольно шипели и исчезали, оставляя после себя немного чистой воды.

Потом армия третьих исчезла. Внезапно, как и две предыдущие.

Человек снял икону, опустился на колени и поставил её перед собой. Он чувствовал защиту от каждого предмета, даже листок с вызывающей надписью сейчас казался титановым. Человек знал, что пока бьётся  и молится, крыша его дома не сойдёт с места. Сумерки скоро закончатся, осталось продержаться всего лишь ночь, а там наверняка можно будет что-нибудь придумать.

Слова в детской молитве человека выглядели хрупкими и неубедительными. Но именно они поддерживали  тонкими стрельчатыми арками храм разума и веры.

Ночь опустилась на Землю точно по расписанию: зажглись тусклые карлики-звёзды, далёкие предметы окутались  мглой и звуки померкли в чёрной вате. Человек посмотрел на поле через окно-бойницу, ставшую едва ли не матерью его новой короткой жизни. Все пространство до самого горизонта было занято зловещими тёмными фигурами и поделено на три равные части. Над одной возвысился стяг цвета тлеющих углей: тускло-багровый, над другой встал в исполинский рост крест странной формы, отдававший призрачным свечением, а над третьей волнисто колыхался бледно-бирюзовый флаг на толстом медном стержне.

Последний человек сразу понял, что это за ним. Три адские армии собрались на расправу и давали даже время на подготовку, чтобы лишний раз унизить и показать, насколько он ничтожен и беспомощен. Надо было сделать всё как подобает. Человек  одел чистую белую рубаху, которую нашел на чердаке и воспринял как знак приближающегося конца. Может быть, если бы его ожидала заурядная смерть, то он смог бы отвадить её своей смелостью, как когда-то это сделал отец. Но смертью не пахло, просто пришло время. Проверив и почистив пулемёт, положив около себя листок, облокотив икону, стоящую рядом, на полу, о правую стену, а в знак начала выкинув карандаш в окно, словно ничего уже не будет сказано и написано, человек успокоился.

Армии монотонными шагами направились вперёд, на дом. Человек вдохнул глубоко свежий и вкусный ночной воздух и нажал на спуск пулемёта…

Они шли, умирали, вставали и двигались дальше. Упорно, окончательно, бесповоротно. Последний человек тоже был упрям и хладнокровен, точно косил своей стальной жужжащей косой самых статных и сильных, наиболее опасных. Ярость кипела, выкипала, оставляла после себя белый налёт обречённой злости. Никто из наступавших не пытался даже применять другую силу, кроме как движения вперед. Они пытались обойти дом, словно хотели, чтобы последний человек мучительно задохнулся, захлёбываясь их атакой.

Но пока они и близко не подошли к столь желанному моменту.

Человек держался, цеплялся скрюченными пальцами за пулемёт, крепко, до тупой боли в затылке, сжимал зубы, явственно чувствуя как отнимается челюсть. Страшно хотелось кричать, выплёвывая из себя ужас, но пересохшее горло отказывалось подчиняться даже при последней необходимости: издать хоть какой-нибудь предсмертный хрип.

Но я же уже говорил, что ожидается не банальная смерть, а нечто другое?

А врагов становилось всё больше. Новых и воскресших, подстегиваемых желанием жестоко отомстить за принесенные кусочком оплавленного свинца страдания.

Что мог с ними сделать один человек?

Где сейчас высокая трава окружает гору черного угля и серого пепла, давным-давно стоял дом, а в нем жил последний человек на Земле…

Дедушка устало вздохнул и закончил своё долгое повествование.

– Он умер, да? – печально и задумчиво спросила внучка.

– Нет, он же бессмертен, потому что о нём помнят, и вы теперь тоже знаете и передадите дальше историю как сражался он. Последний человек на Земле…

 

Конюхов Егор, 8 «Г» класс, МАОУ «Гимназия №2», учитель Вечкилова З. А.