Анна Смородина

Анна Смородина

СЧАСТЛИВАЯ СТРАННИЦА

 

 

 
* * *

И самолётами не сблизить расстояний,

Не одолеть разверстых километров,

Лишь жизнь сама бежит быстрее лани,

Быстрее ветра.

Мы так живём, как будто есть важнее,

Нужнее что-то, чем родные лица.

Другим обижены, мы о другом жалеем,

Как будто что-то в жизни повторится.

И словно нам, лишь только мы попросим,

Как детям, ожидающим подарка,

Вернут сегодняшнюю осень

И этот миг, пронзительный и яркий.

 

 

* * *

На магазинном пятачке,

на тусклой улочке саранской

я вспоминаю с постоянством

о бомжеватом старичке.

Как он стоял, как он просил,

с хмельной улыбкой окаянства,

схватив монету, как вопил:

«Моя княгиня марсианская!..»

И этот странный титул мне

пришёлся впору в день пустынный.

Мы с ним стояли на луне –

два марсианина простые.

И винно-водочный отдел –

его похмелья пункт конечный –

куда-то в космос отлетел,

закрывшись покрывалом млечным.

С самим собой он шутковал,

юродивый, как на театре,

и подаянье собирал –

в своей космической тиаре.

Но не шуткарь зануда-бес!

Крутясь вокруг в пространствах злачных,

не даст достичь ни звёзд коньячных,

ни звёзд небес.

Располовинясь, раздвоясь,

живёт в бреду, на обе жизни,

моей юдоли соотчизник,

мой марсианский бедный князь.

 

* * *

Жизнь – это грубая работа.

Угар вдыхать. Цемент месить.

И простыни стирать без счёта.

И тело мёртвое обмыть.

Бревно распиливать натрое.

Дрова в поленницу сложить.

Не для того, чтоб быть героем,

Чтоб просто жить –

Здесь столько сил по всем ухабам

Убито в пыль, зарыто в грязь.

Надорванной тоскливой бабой

История отозвалась.

И мат прошиб, как пот чугунный.

Не выдохнуть, не продохнуть.

Остались нищая коммуна

Да непроезжий светлый путь…

 

* * *

А русскому сердцу везде одиноко…

Ю. К у з н е ц о в

По пустынной дороге мчится,

Редко встречный увидит обоз.

Что же русскому сердцу не биться,

Не страшась бесконечных вёрст?

Что не радоваться, не зная,

Ни пространства уже, ни пути?

Только пыль стоит золотая,

Только ветер в ушах свистит.

Дальше-дальше! Как будто хочет

Отыскать, что его томит.

Что зовёт его? Что пророчит?

Отчего его сердце болит?..

* * *

Солнце – шатун шатущий с золотой башкою.

Только гляди – прижмётся своей щекою.

Дышит паляще. Нутро огневое тешит.

Палит и варит. Лучом прожигает бреши.

Жарко стволы облапит. На кроны брызнет

Соком своим горячим – нектаром жизни.

 

Пышет, растёт, вздымается, вызревает

Сдобным июлем, солнечным караваем –

Лето. И нивы – точно! – уже белеют.

Ягоды-бусины сладким полны елеем.

Воду закипятили в ручьях и речках.

Радостно – на сносях – кочегарить в печке!

Тело блестит, как в масле. Душа ничего

не просит.

Зреет. Изнемогает. И – плодоносит…

 

 

* * *

Сказала: «Да», – и смысл вложила свой.

Не утвержденье – продолженье речи,

Но внутренней. И мимолетный сбой

Заполнить стало незачем и нечем.

И пауза возникла наяву –

Неприкасаемая, чистая страница.

Там или здесь – где больше я живу?

Тот, кто молчит, тот не проговорится.

 

 

РОЖДЕСТВЕНСКОЕ

 

Смотрю из глубины – всё серебро:

диаконская риза, покровцы…

Кадило перетряхивает звуки –

как бы фольгу шуршащую внутри,

горстями ёлочными здесь и там рассыпав,

зачерпывают пригоршню ещё.

О как чудесно! Будто сказки

зачин звучит.

Хрустальным ключиком как будто дверцу

волшебную открыли: «Крак!»

и застучали башмачки…

Лёд, серебро, стекло – звучат, сияют…

Тьму разгоняют свечи и огни…

Плеснуло ладаном… И первые слова…

Благословенно царство серебра…

 

 

В КРЕЩЕНЬЕ

 

1

Ясный, прекрасный,

пахнущий счастьем,

талой водой,

что на снег проливалась,

в капле которой

весна отражалась…

Многоочитый, крылатый,

умытый,

звонко звенящий, звучащий

молитвой,

звяканьем, шорохом, банкой

разбитой…

В ёлках, в иголках… Из чуда,

из сказки…

Чистый, январский,

с выходом царским!..

Равно – Небес и Земли удивленье,

а у купелей – столпотворенье…

 

2

Щёки стегает ветер –

плетью.

Жжёт нутро агиасма –

счастьем…

Встали Земля и Небо у мировой плотины.

Белый слетает голубь.

Глас окликает: «Сыне!»

Видишь, Спаситель мира

не опалил крещеньем,

а напоил, в смиреньи…

 

* * *

Посылку получила я из Крыма

с шиповником и травами сухими.

Кусочек лета упакован в ящик,

засушенный, но – настоящий.

Открытка глянцевая с видом на уступы,

две строчки, сообщающие скупо,

что ещё греет солнце в Коктебеле,

что жизнь течёт и листья пожелтели.

И я иду и вспоминаю берег,

который сотнями шагов измерен.

И вдоль и поперёк, и так и этак

прозаики там бродят и поэты.

Но, право, лучшее, что создано веками

у моря, омывающего камни,

тот рыжий склон, пропахший зверобоем,

и небо, неизменно голубое.

 

* * *

Как светляки сияют спутники,

и звёзды гроздьями висят.

Мы – странники, мы – путники.

Мы вышли в сад.

И мирозданием объятые,

летим – снаружи и внутри…

Крылатые –

до утренней зари.

Пред тайною – как дети малые…

Вся отстранённая – луна…

Душа – таинственно реальная –

трепещет рыбкою со дна.

Орут лягушки в праве искреннем

орать, перекрывая тишь.

А мы с тобой – как будто вымысел…

Всего – лишь…

 

* * *

Крест похож на человека –

Он глядит на воды многи,

Распростёрши свои руки,

Уперевши в землю ноги.

Только сущностное важно,

Ничего иного нету.

Крест стоит в тумане влажном,

Запечатав человека.

Всё под спудом – мысли, чувства.

Тягостна земная ноша.

Жизнь была, а ныне – пусто.

Погребённый – нами брошен.

Он – на дне. А крест – в дозоре,

Напряжённый, уцелевший.

Посреди житейска моря –

Образ якоря – воскресший.

 

* * *

Нет счастья, это так!

Но радость есть, я знаю…

Г. Ф р о л о в

Ах, если бы! Ах, если бы! Увы!

И радости положены пределы.

Не больше, чем полстрочки, полглавы,

Пока судьба к тебе не охладела.

Сегодня – есть, а завтра – нет как нет.

И не было. В руках не трепетало.

Облокотись на влажный парапет.

Взгляни на теплоходы у причала.

Довольно и того, что есть покой…

«Несытые! Чего же больше вам?» –

Так ветер обращается к волнам.

И волны отвечают вразнобой.

 

 

* * *

Вечность похожа на комнату,

залитую солнцем.

И никаких тебе страстей,

никаких тебе мук…

Вон – в райский сад выходящее

оконце

И дверь – в виде креста,

точно по размаху твоих рук.

 

 

* * *

На сегодня опоздала всюду,

Но покой – какого не было давно.

День – из Книги Бытия – как чудо,

А не виртуальный, как в кино.

На холмы смотрю,

сижу, вздыхаю…

И похоже, что на завтра опоздаю.

 

 

* * *

Церковь встает с усильем

посреди разора.

Избы подъемлют крылья

за нею следом.

Значит, отложен суд,

чтение приговора.

Будем! Назло врагу,

вопреки бедам.

Солнце всё ниже режет

стволы деревьев,

Словно глазок мартена

прожигает дыры.

Ехать вот так, в закат –

увидать деревню…

Вот оно – счастье жизни,

обладанья миром.